Наталья Мостакова, Самира Муссова, Алина Деба, Елена Кочанова, Кирилл Лушников, Елена Ерохина
Я умру и столько всякого наговорят обо мне, что в конце концов никто так и не поймет, какой я была на самом деле. Не так уж это и важно, скажете вы? Да, конечно. Но эта мысль не дает мне покоя. Вот почему, пока еще не поздно, я хочу сама рассказать о себе, рискуя вызвать скандал. А может быть, рискуя возбудить к себе жалость.
Будь, что будет!
"Падам, падам"
Этот мотив, который меня преследует день и ночь.
Этот мотив не возник сегодня.
Он пришел из такого же далека, как и я,
Заигранный сто тысячами музыкантов.
Однажды этот мотив сведет меня с ума.
Сто раз я хотела спросить: почему
Он звучит всегда раньше меня,
И его голос
Покрывал мой голос.
Падам ,падам, падам.
Он бежит, нагоняя меня.
Падам, падам, падам
Он как бы требует: вспомни.
Падам, падам, падам.
Он как бы требует: вспомни.
Падам, падам, падам.
Этот мотив, который на меня указывает пальцем
И я тащу его за собой, как какую-то старую ошибку
Этот мотив, который знают все наизусть.
Слушайте, какой он делает шум.
Как будто все мое прошлое проходит мимо
Надо горе оставить ,оставить на потом
У меня целый кортеж горя на этот мотив,
Который стучит, стучит, как деревянное сердце.
Я лежу на больничной койке и диктую свои воспоминания, которые поднимаются толпой, осаждают меня, окружают и захлестывают. Прошлое не стоит вокруг меня в образцовом порядке. Я вижу лица, множество лиц, какие-то люди расталкивают друг друга и кричат: "Меня, меня сначала!"
Наталья Мостакова, Кирилл Лушников
УЛИЦА ПЕСЕН. La rue des chansons
Эта улица песен
Эта улица радости
Где во всех домах без причины
И поют во весь голос
И с самого утра все счастливы.
И каждый в криках пригорода
Видит голубое небо
Здесь же встретишь несчастную любовь
Любят друг друга, не любят, целуются, идут
Чтобы петь, вот и все.
Все разочарованные, вы, которые плачете без причины
Что б научиться петь, приходите все жить на улицу песен.
Я родилась 19 декабря 1915 года, в Париже, на улице Бельвиль. Отец мой, Луи Гассион, был бродячим акробатом. Мать, Лин Марса, выступала в кафе, исполняя популярные тогда песни быта. Вскоре после моего рождения, она оставила нас, и мы отправились с отцом по дорогам.
(Звучит музыка)Жизнь в розовом цвете
ГАССИОН. Остановимся здесь. Может быть удастся что-нибудь заработать.
ЭДИТ. Раскатав свой старый ковер на площади, в бистро или в казарменной столовой, мы показывали
Алина Деба
пантомиму. А в конце выступления обычно указывал на меня и говорил.
ГАССИОН. А теперь девочка обойдет вас с тарелкой. Затем, чтобы вас отблагодарить, она сделает опасный прыжок.
ЭДИТ. С тарелкой я обходила, но прыжок никогда не делала. Правда, однажды, когда очень запротестовали, отец сказал:
ГАССИОН. Вы что хотите, чтобы девочка сломала себе шею ради вашего удовольствия? Но поскольку я был неправ и по привычке объявил ее номер, надо вам сказать, что она выполняет его играючи, сегодня девочка не поправилась еще после гриппа, она вам споет…
ЭДИТ. И своим тоненьким, неокрепшим голоском я пела куплет какой-нибудь незатейливой песенки.
(Звучит мелодия Милорд)
Долгое время я считала, что папаша Гассион меня не любит, но я ошиблась. Однажды в Сансе, где мы остановились в номере одной дешевой гостинницы, в дверь постучали. Я играла со своей куклой, отец брился, не обращая на меня никакого внимания!
На пороге появилась супружеская пара, мужчина и женщина средних лет.
Мужчина сказал: «Добрый день, Мсье. Видите ли, господин Гассион…
Это довольно необычный визит. Моя жена и я имели удовольствие видеть вас с вашей девочкой накануне. Мы узнали также, что вы одиноки, что у девочки нет матери. Даже не знаю, с чего начать.
Вот чек на 100 тысяч франков. Если вы захотите, то завтра же он будет переведен на ваше имя… При одном условии, разумеется.
За право заниматься воспитанием вашей дочери. Люди мы состоятельные. Хорошего древнего рода. Девочке у нас будет хорошо!
Подумайте, мсье».
Алина Деба, Кирилл Лушников
ГАССИОН. Вот как (смеется)!Слышишь ,Диду?
ЭДИТ. Слышу, папа. Мужчина спросил: » Вас не устраивает сумма, мсье? Но ведь она огромна по нынешним временам».
ГАССИОН. Да идите вы к черту со своей суммой! А если вы хотите иметь детей, то сделайте их себе сами. Это ведь не так трудно, господа!
ГАССИОН. Как они смели явиться ко мне! Пусть я нищий, бродячий акробат, но я человек с достоинством и детей не продаю! (кричит на Эдит)Ты что сидишь! Учи песни.
ЭДИТ. Я бедная, несчастная. Я сирота (плачет).
ГАССИОН. Замолчи! Твоя мать бросила тебя, когда тебе не было и двух лет. Мерзкая потаскушка! Не смей реветь, слышишь? Ну? Ну, перестань… Ну, замолчи, слышишь… (гладит Эдит по голове) Никому я никогда тебя не продам.
ЭДИТ. Забери свою куклу (швыряет куклу на пол) В тот день я поняла, что отец любит меня.
Самира Муссова, Кирилл Лушников
ЭДИТ. Мне было тогда неполных 16 лет, когда я вообразила себе - да, да не удивляйтесь - директрисой бродячей труппы, на афишах которой не очень грамотно, не уверенной рукой было начертано:
Зизи! Зозетт! и Зузу! Одно отделение всякой всячины! Поет мисс Эдит! Почему "мисс"? Просто мне казалось, что так лучше звучит.
УЛИЧНЫЙ БАЛ Le bal de rue
Когда бал на моей улице…
Никогда еще не видели
Такого веселья, такой толпы
Когда бал на моей улице
В маленьких бистро на подмостках
Все влюбленные кружатся парами
С улыбкой на губах и смотрят в глаза друг другу.
Сегодня вечером бал на моей улице…
Все немного взволнованы
Может быть это твое свидание
Бал на моей улице
…………………
Бал на моей улице….
Пятеро полуголодных бродяг с одной стороны и случайная горстка зевак с другой - вот все, чем мы тогда располагали. Днем бульвар, фургон или поезд - ночью - захудалая комнатка или пустырь, где, прячась от полиции, можно улечься, свернувшись калачиком, и засыпая, мечтать о вкусной еде, теплой постеле, о дальних странах и красивых городах, о криках восторженной публики и взрывах смеха, которые рассекают тишину, словно сверкание огней на празднике Сенжан. И вот тогда-то, в те самые мои невеселые дни, я и встретила своего первого мужчину, голубоглазого парня с детской улыбкой. Его звали малыш Луи.
(К Эдит подходит малыш Луи.)
ЛУИ. Привет, малышка!
ЭДИТ. Привет, малыш…
ЛУИ. Узнаешь?
ЭДИТ. Узнаю. Когда мы выступали с отцом, это ты бросил монету в пять су с дыркой посередине.
ЛУИ. Да, это я. Куда направляешься?
ЭДИТ. Иду домой.
ЛУИ. А где твой дом?
ЭДИТ. Где придется…
ЛУИ. Ну?! Тогда пошли ко мне. Будем жить вместе.
ЭДИТ. Уж очень у тебя все просто.
ЛУИ. А чего мудрить? Я служу в магазине. Доставляю на дом покупки.
ЭДИТ. А что буду делать я?
ЛУИ. Петь и заниматься хозяйством. Пошли?
ЭДИТ. Куда?
ЛУИ. Снимем комнатку на Бельвиле. А готовить можно в консервных банках!
ЭДИТ. (смеется)Вот здорово!
ЛУИ. А по вечерам будем ходить в кино, в "Альказар",на чаплинские фильмы!
ЭДИТ. На чаплинские фильмы? Да я их обожаю! Ну тогда идем, идем скорее! (звучит чаплинская музыка). Светлый ,улыбающийся малыш, понравился мне с первого взгляда и я пошла за ним, не думая ни о чем. (Эдит и Луи танцуют).
А вскоре…у меня родилась моя маленькая Марсель…
Елена Ерохина
ЭДИТ. Мы поселились в отеле "Лявенир" на улице Бельвиль 105
ЛУИ. В комнате с потрескавшимися стенами…
ЭДИТ. Поперек окна, выходившего во двор, вдоль веревки висели пеленки и наша одежда…
ЛУИ. А под кроватью валялись чемоданы, старая рухлядь и грязное белье. У нас не было ни су.
(Эдит и Луи качают ребенка, затем танцуют. Появляется хозяйка)
В дин прекрасный день хозяйка сказала нам: « Если завтра вы не уплатите всех денег, всех до последнего су, которые вы мне должны за два месяца и не уберетесь отсюда - знайте, это последний день ,когда вы находитесь на свободе».
ЭДИТ. Но денег у нас не было. Заработка Луи хватало лишь на то, чтобы не умереть с голоду. И чтобы не платить за жилье, мы удирали мимо помещения консьержки на четвереньках. (звучит Падам, падам.)
о долго так продолжаться не могло. И вот однажды моя девочка заболела. Я выбежала на улицу, чтобы собрать немного денег. Весь день я шаталась по кварталам, распевая свои куплеты под аккордеон моей подруги, как вдруг появился Луи.
ЛУИ. Эдит! Марсель в больнице… умирает.
ЭДИТ. Ты с ума сошел!
ЛУИ. Если хочешь ее застать…бежим.
ЭДИТ. Мы помчались в больницу, но нас туда не пустили. Менингит,- коротко сказал врач. В течении 8 дней я приходила туда, надеясь на чудо. Накануне 9 дня, поздно ночью, движимая каким-то предчувствием, я отправилась в больницу пешком! А моя маленькая Марсель уже умерла…
ЛУИ. Все кончено, Эдит.
ЭДИТ. Да, все кончено…
ЛУИ. Идем домой.
ЭДИТ. Нет, Луи. Иди один… Знаешь, мне, кажется, только она нас с тобой и удерживала. Прощай Луи, не сердись...Я не могла ни говорить, ни плакать, я была совершенно уничтожена. Я шла по городу, который мне казался чужим, холодным, незнакомым, шла, сама не зная куда.
НЕЗНАКОМЫЙ ГОРОД LA VILLE INCONNUE
В незнакомом городе
Ничто мне не мило
Я иду по улицам
Которые уводят меня слишком далеко
Я иду по городу
По нескончаемым улицам
По набережным, авеню,
И пустынным бульварам.
И слышу грохот
Длинного поезда на мосту
Который куда-то едет.
В незнакомом городе утром и вечером
Как бездомная собака,
Я иду и возвращаюсь…
И встречаю прохожих
Которые куда-то спешат
И у которых нет времени
Вам улыбнуться.
В незнакомом городе, когда приходит ночь,
Я боюсь голых стен, совершенно голых и серых стен.
Кирилл Лушников, Наталья Мостакова
ЭДИТ. Мне было 18. Куда идти я не знала. Мне было все равно. И я оказалась на площади Пигаль в танцзале "Вихрь" среди баров, сутенеров и пропащих девиц.
(Звучит мелодия из "Любовников на один день")
ЭДИТ. В мои обязанности входило: мыть полы, перетирать стаканы и петь. Ведущий объявлял: -А сейчас маленькая Эдит Гассион!
АККОРДЕОНИСТ.
Остановите! Эту музыку……….
ЭДИТ. Я катилась куда-то, неизвестно куда по наклонной плоскости, и неизвестно что бы со мной было, если бы не случай, который однажды и навсегда перевернул мою жизнь.
(Звучит "Падам, падам")
В тот день - хмурый октябрьский полдень 1935 года - я работала на углу улицы Труайон и авеню Маг-Магона! Аккомпанировала мне моя подруга на аккордеоне. Бледная, непричесанная, в старом свитере с продранными рукавами, я пела куплеты Жана Ленуара:
Она родилась, как воробышек
Она прожила, как воробышек.
Она и помрет, как воробышек!
(Появляется высокий, хорошо одетый мужчина. Это Луи Лепле.)
ЛЕПЛЕ (кричит) Ты что с ума сошла? Что ты делаешь?
ЭДИТ. Как что? Пою!
ЛЕПЛЕ. Поешь? Так можно сорвать себе голос, детка.
ЭДИТ. Разумеется, я знаю, что такое "сорвать голос",но это не очень меня беспокоит, есть другие, куда более важные заботы.
ЛЕПЛЕ. Ты абсолютная дура! Должна же ты понять…
ЭДИТ. Надо же мне что-то есть?
ЛЕПЛЕ. Конечно, детка…Только ты могла бы работать иначе. Почему бы тебе с твоим голосом не петь в каком-нибудь кабаре?
ЭДИТ. В продранном свитере, в этой убогой юбчонке и туфлях не по моей ноге? Со мной еще не подписали контракта. Конечно, если бы вы могли мне его предложить…
ЛЕПЛЕ. А если бы я вздумал поймать тебя на слове?
ЭДИТ. Попробуйте, увидите!
ЛЕПЛЕ. (иронически улыбнувшись) Хорошо, попробуем. У тебя нет другого платья?
ЭДИТ. Есть черная юбка лучше этой и, кроме того, я вяжу себе потрясающий свитер. Но он еще не закончен.
ЛЕПЛЕ. К пятнице закончишь?
ЭДИТ. Наверняка.
ЛЕПЛЕ. Да,а как тебя зовут?
ЭДИТ. Эдит Гассион.
ЛЕПЛЕ. Такое имя не годится для эстрады.
ЭДИТ. Меня еще зовут Таней.
ЛЕПЛЕ. Если бы ты была русской, это было бы недурно…
ЭДИТ. А также Денис Жей!
ЛЕПЛЕ. И все?
ЭДИТ. Нет. Еще Югнет Элиа…Так меня объявляют на танцевальных балах.
ЛЕПЛЕ. И все? Не густо! Ты скорее пугливая птаха, настоящий парижский воробей и лучше всего к тебе подошло бы имя Муано. К сожалению, оно уже занято. Надо найти другое. Стой. На парижском арго "Муано" - это Пиаф. Почему бы тебе, малыш, не стать Пиаф?
ЭДИТ. Пиаф?
ЛЕПЛЕ. Конечно! Решено.Отныне ты - Эдит Пиаф!
ЭДИТ. Пи-аф!..Пиаф - аф,аф! Ха! ЛЕПЛЕ. Итак, малышка Пиаф, завтра в 4 на репетицию. Споешь свои песенки, и мы посмотрим, что с тобой можно сделать.
(Лепле достает визитную карточку.10 - франковый билет и протягивает Эдит.)
ЛЕПЛЕ. Здесь мое имя, адрес, и…
ЭДИТ. А это зачем?
Кирилл Лушников
ЛЕПЛЕ. Меня зовут Луи Лепле, я хозяин кабаре "Джернис" 40 франков в день для начала. Итак, завтра в четыре! Пожалуйста, не опаздывай.
(Лепле уходит)
ЭДИТ. Чудеса…
(Звучит музыка. Эдит задумавшись смотрит на визитную карточку. Потом медленно произносит : Эдит Пиаф…Эдит Пиаф…Как видите за мою короткую жизнь меня крестили не однажды, но на этот раз, видимо навсегда.
(Звучит мелодия "Падам, падам")
А вечером, когда мы с подругой, наконец, вернулись домой, в нашу узкую, похожую на шкаф, комнату, меня вдруг охватила такая невыносимая тоска, что я бросилась на кровать и сказала: Не пойду я туда! Хватит с меня испытаний! Опять что-нибудь сорвется, и я уже больше не выдержу. А ну их всех к лешему! Не пойду!
А вдруг это судьба? Может быть мне наконец, повезет, я выйду в люди и стану знаменитой? А вдруг! А может быть! Только и слышу! Нет, ни во что я уже больше не верю.
Я помню, когда Роже Марсиано, бывшего чемпиона по боксу спросили, как ему удалось избежать все ловушки, которые его подстерегали в жизни, он ответил: «Наверное, на небе есть кто-то, кто меня очень любит". Ну, может быть, тебе хоть на этот раз все-таки повезет, а?
На следуюший день после полудня я все еще лежала в постели, я твердо решила, что не пойду… Но в 5 часов, опоздав на час ,я уже пела у Лепле.
ЛЕПЛЕ. Я верю в тебя, малыш. А я хочу, чтобы ты стала настоящей артисткой. Как бы мне хотелось тебе помочь…
ЭДИТ. Что с вами, папа? Вам не здоровится?
ЛЕПЛЕ. Нет, ничего…Ты знаешь, я видел сон, малышка. Ко мне приходила мама. Луи,- сказала она,- час пробил. Готовься, скоро я приду за тобой.
ЭДИТ. Папа! Я сама суеверна, но не всем снам нужно верить.
ЛЕПЛЕ. Может быть, детка. Но это не простой сон. Меня огорчает лишь то, что ты останешься одна, а ты ведь еще нуждаешься во мне, верно?
ЭДИТ. Папа, милый! Это бывает. Утром вы успокоитесь и ваша тоска исчезнет. Утром я позвоню вам, папа. Но утром, когда я позвонила Лепле, кто-то резко и лаконично сказал: "Немедленно приезжайте!" - и бросил трубку.
Меня сразу же пропустили, и преодолевая какие-то мрачные предчувствия, я вошла в дом. И тут я увидела кельнершу из "Джерниса", которая рыдая, бросилась ко мне и сказала: "Лепле убит, Эдит, какой ужас!" Не произнося ни слова, с застывшим взглядом загипнотизированного человека и вялой походкой сомнамбулы я вошла в комнату и увидела Лепле. Он полулежал на постели, пуля прошла в висок, но не обезобразила лица. Еле волоча ноги я вышла на улицу, остановила такси, кое-как добролась домой и, рыдая, бросилась на постель.
Самира Муссова
Директора многих кабаре охотно приглашали меня к себе.И я пела.
(звучит мелодия "Толпа"foule)
Но приходили не для того ,чтобы послушать певицу, а для того, чтобы увидеть женщину, связанную с делом Лепле. И вот однажды, на одном из выступлений, раздался резкий, оглушительный свист. И вдруг появился он - Раймон Ассо.
РАЙМОН. У кого-нибудь из присутствующих есть какие-либо основания? Так вот. Одно из двух: либо певица, которую вы слышали - хороша, либо - плоха. Если она хороша - аплодируйте. Если нет - сохраняйте тишину. В кабаре не свистят. А частная жизнь артиста никого не касается. Простите, мадмуазель, что пришлось прервать ваше выступление. Продолжайте.
Раймон. Ты превосходишь себя, ты превосходишь свои песни, их музыку и слова. Ты превосходишь всех нас. Душа улицы проникает во все уголки города. И это уже не Эдит Пиаф поет, а идет дождь, свистит ветер или накидывает свое покрывало лунный свет.
ЭДИТ. О, Раймон, как ты сказал? Что мне сказать в ответ? Ты дал мне все, чтобы стать певицей, ты меня переделал!…Три года терпеливой нежности, чтобы заставить меня понять, что есть и другой мир; три года, чтобы уничтожить отраву площади Пигаль, три года для того, чтобы сделать из меня женщину и актрису вместо той, чей голос ходили слушать, как ходят на ярмарку глазеть на диковинных обезьян. Никогда, слышишь, никогда я этого не забуду.
Эдит. Мой дом. Ma maison.
Без крыши он и без огня мой дом.
И без тебя и без меня мой дом.
И нет в нем слуг, и нет господ в нем.
И все совсем наоборот в нем.
Ни статуй нет, ни страха нет, ни стен.
Нет ни оружья, ни угроз, ни взятых в плен,
В нем ни реликвий, ни религий днем с огнем
Ты не найдешь. Вот почему он так хорош мой дом.
Считайте, что он и ваш…
Раймон. Я кулаками бью рассвет, я обезглавливаю горы
И одиночество в ответ рыдает и глядит с укором
Я горизонт разворошил в глухом лесу повесил иней
И выпустил всю кровь из жил у раненой небесной сини…
Бывает век наш иногда к поэзии неравнодушен
ЕЕ он любит, но тогда, когда в своих объятьях душит…
Наталья Мостакова
ЭДИТ. Многие не вернулись тогда с войны, Многие так и не дождались свободы. Есть песни, которые подсказывает нам сама жизнь. И вот для одной из таких песен, послужила сюжетом моя история, которая произошла в 1943 году, когда немецкие оккупационные власти в Париже предложили дать мне несколько концертов в Германии и в том числе в одном из лагерей для военнопленных французов. Первым моим побуждением тогда было немедленно отказаться, как вдруг…
(Звучит песня "Я знаю как") Je connais comme
….у меня возникла одна опасная мысль, и я дала согласие на поездку.
Я знаю как! Как разломать железную решетку я знаю как!
Как превратить в прах эту огромную стену из огромных камней.
Я знаю как, я знаю как, как вырваться из этой тюрьмы,
Сокрытой глубже ,чем могила!
Это был лагерь № 4-Д, лагерь смерти, с которым судьба связала меня в те годы. Я пела, а они - заключенные, стояли против меня, охраняемые конвоем, изможденные, небритые, оторванные от дома, от родины, от семьи. Они стояли, опустив головы, и слушали мои песни. После выступления я прошу разрешения сфотографироваться на память с военновленными. Комендант разрешает, и я увожу с собой фотографию.
В Париже я немедленно отдаю ее увеличить. Затем разрезаю на 120 отдельных лиц и через подпольную фотографию заказываю 120 фальшивых документов. Остается их только перевезти. И я снова прошусь на концерт в тот же лагерь. И, раздавая автографы, я незаметно раздавала свой груз.
120 военнопленных бегут.
120 человек на свободе.
БЕЙТЕ БАРАБАНЫ BATTEZ LES TAMBOURS
Слышите, как поют трубы?
Они поют с давних времен,
Они звучат в моей голове
И превращаются в эхо.
О, как бы хотелось мне, чтобы они пели для тех,
Кто влюблен, для моих друзей, и для тех, кто это заслужил.
Давайте, бейте, бейте, барабаны
Для тех, кто рождается каждый день,
Для тех, кто смеется, когда захочет,
Для тех, кто с растерзанной Хиросимой
Давайте, бейте, бейте, барабаны, играй свою песню, аккордеон,
Чтоб кончилась войны, чтоб не было горя,
Чтоб мир был на всей земле!
И я уже с уверенностью могу сказать, что становлюсь все более и более популярной. Моя известность растет, Со мной заключаются контракты, я снимаюсь в кино и дебютирую на сцене театра Турне а Америке,
Турне в Греции,
Вновь в Париже…
Я знакомлюсь с лучшими актерами современности: Чарли Чаплиным, Марлен Дитрих. Меня окружает множество друзей. Я в центре внимания прессы, радио, репортеров. Казалось, судьба улыбнулась мне, и я отдавала всю себя своему зрителю без остатка.
Я всю жизнь искала любовь. Но она почему-то почти всегда ускользала от меня. Всякий раз, когда мне казалось, что я нашла, наконец, того, кто заполнит всю жизнь - все рушилось, и я снова оставалась одна. Лишь однажды…
(Звучит "Прекрасная история любви") Une belle histoire de l'amour
Елена Кочанова, Кирилл Лушников
Его звали Марсель Сердан.
(Появляется Сердан и медленно идет по лестнице к помосту.)
ЭДИТ. Ты идешь ко мне навстречу.
СЕРДАН. И я иду к тебе.
ЭДИТ. Я иду навстречу неизвестно чему. Иду, как в ночи.
СЕРДАН. Я стараюсь тебя забыть. Но это сильнее меня.
ЭДИТ. Я разрываюсь. Ведь я принадлежу только тебе.
Мой Марсель! Как я любила тебя! Нет, я обожала тебя, как бога. Я хочу кричать на весь мир:
Марсель Сердан преобразил всю мою жизнь!
Марсель Сердан сделал меня счастливой!
СЕРДАН. Чего только не говорили о нас.
- Как вы можете любить боксера? Ведь это же грубое животное, это не человек!
ЭДИТ. И это о Марселе Сердане! Да что вы знали о нем? Какой он был дикий на ринге? Какой неистовый? А я знала его другого.
Это было в Париже, несколько лет назад. Я встретила его, когда он вел под руку своего приятеля, почти слепого араба. Все считали, что тот обречен, но Марсель никому не верил. Он вызвал его в Париж, оплатив путешествие из Касабланки, и каждое утро провожал больного к врачу. Все расходы по лечению он, разумеется, оплатил и добился чуда. Когда он провожал его в Африку, друг его был здоров.
Чемпион мира, богатый, уважаемый всеми, он мог бы подумать немного и о себе, наладив свой отдых. Куда там! Вместо этого он дает согласие на турне показательных боев в Провансе, а деньги жертвует в детский туберкулезный пункт.
ЭДИТ. - Зачем,Сердан? Ведь если ты потерпишь поражение, ни одна собака о тебе и не вспомнит.
СЕРДАН. - Не сердись,Эдит. Я видел этих ребят. Если бы я мог, я бы отдал и больше.
СЕРДАН. Алло!
ЭДИТ. Кто? Какой Марсель?
СЕРДАН. Сердан, боксер. Вы же помните? Нас познакомили в клубе "Пити" в Париже.
ЭДИТ. Да, да…конечно.
СЕРДАН. Я звоню снизу, от портье. Здесь так тоскливо в Нью-Йорке, что начинаешь скучать по дому. Если вы не возражаете, мы могли бы пообедать вдвоем.
(Звучит музыка)
ЭДИТ. Он привел меня в какую-то забегаловку, где нам подали переваренное сухое мясо "пастрамИ" и по стакану дешевого вина.
- Да,- подумала я, - такому не грозит разорение. (Сердану) А вам не кажется,что вы не слишком щедры?
(Сердан растерянно смотрит на Эдит)
ЭДИТ. Он был так смущен, что долго не мог подыскать ответа.
СЕРДАН. Простите меня. Но я всегда так обедаю!
ЭДИТ. Лишь потом я узнала, что он просто не хотел пускать пыль в глаза. Но с тех пор мы уже больше не расставались.
СЕРДАН. Едем, Диду!
ЭДИТ. Едем!
(Звучит музыка)
СЕРДАН. Париж!
ЭДИТ. Внешние бульвары!
СЕРДАН. Орли!
ЭДИТ. Бульвар Лани!
СЕРДАН. Париж!
(Эдит критически осматривает Сердана)
ЭДИТ. Господи! Тебя же необходимо одеть! Посмотри! (указывает на манекены) Это последние парижские моды. Одевайся!
(Сердан делает движение, как бы изображая, что он одел новый костюм)
ЭДИТ. Потрясающе! Можешь поверить моему вкусу. Только в этом костюме ты поедешь на свой Нью-Йоркский чемпионат!
(Сердан машет шляпой, Эдит опускается на колени.)
ЭДИТ. О, святая Терезия, для себя я ничего не прошу. Напротив, пусть все несчастья и страдания падут на мою голову. Я их, наверное, заслужила. Но ему, о чьих трудах и жертвах ты знаешь, пошли ему победу, умоляю тебя, пошли!
МАРСЕЛЬ. Ты не должен ее видеть, Марсель!
ЭДИТ. От любви подкашиваются ноги!
МАРСЕЛЬ. 10 часов сна, режим и ежедневные тренировки - вот, что тебе нужно сейчас.
МАРСЕЛЬ. К черту! Завтра она будет в Нью-Йорке.
(Сердан и Эдит медленно идут друг к другу)
ЭДИТ. Сумашедший! От этого боя зависит вся твоя жизнь!
МАРСЕЛЬ. Ты же знаешь, что такое федерация спорта!
ЭДИТ. А спортивные журналисты? Они поднимут такой скандал, что машинистки на небоскребах завизжат от восторга.
(Сердан обнимает Эдит)
МАРСЕЛЬ. ГАЗЕТЧИК. Идиллия двух французов в Нью-Йорке!
ЭДИТ. Сердан проиграет бой!
МАРСЕЛЬ. ГАЗЕТЧИК. Мисс Эдит и Марсель Сердан накануне знаменитого поединка.
ЭДИТ. Слышишь,Марсель? Что же нам теперь делать?
МАРСЕЛЬ. Не беспокойся, Эдит. Я сам решил с ними поговорить. Завтра будет пресконференция. (Сердан выходит на авансцену)
МАРСЕЛЬ. Уважаемые господа журналисты! Дамы и господа! Вас интересует, люблю ли я Эдит Пиаф! Да,люблю! И ни от кого не скрываю. Что касается моей спортивной формы, то в этом вы можете убедится, когда я выйду на ринг. Вот и все, что я хотел вам сказать. А завтра я узнаю, действительно ли вы джентльмены.
ЭДИТ. И назавтра в прессе не было ни одной строки, где бы говорилось обо мне и Сердане. А я получила огромную корзину цветов с надписью на открытке : "От джентльменов - женщине, с которой Любовь".
МАРСЕЛЬ. Через несколько дней я стал чемпионом мира по боксу. ЭДИТ. Мой Марсель…это была твоя двойная победа. Ты улетел в Париж, я заканчивала гастроли. Тебя провожали сотни людей. Гип-гип,Сердан, - кричали они. Спойте, Эдит Пиаф! И я пела…
МАРСЕЛЬ. То, что ты делаешь, Эдит, много лучше того, что делаю я. Ты несешь им любовь и счастье. Прощай,малыш! До встречи в Париже…
(Сердан медленно уходит, Эдит долго смотрит ему вслед.)
ЭДИТ. Но встретиться нам так и не удалось. Самолет Нью-Йорк - Париж разбился у Азорских островов. Марсель был на борту. Марсель Сердан погиб. В тот вечер я пела в зале Версаля в Нью-Йорке. Меня вынесли на носилках и поставили у рояля. Когда занавес открылся, я сказала: "Сегодня я пою в память о Марселе Сердане. Я буду петь только для него".
Мой бог. Мой бог, мой бог, мой бог Mon dieu.
Оставь мне его, моего возлюбленного
На один день, на два дня, на восемь дней…
Оставь мне его еще немного, мне…
Мой бог, мой бог, мой бог,
Оставь мне его еще немного
На шесть месяцев, на три месяца, на два месяца
Оставь мне его, моего единственного возлюбленного, мне
Мой бог, мой бог, мой бог
Даже если я не права
Оставь мне его еще немного
Даже если я не права
Оставь его еще немного мне.
ЭДИТ. Шесть месяцев после твоей смерти, Марсель, я боролась сама с собой. Шесть месяцев я преодолевала отчаяние, выходя на сцену. Я теряла сознание, прислоняясь к роялю и держалась за микрофон. И все-таки я не выдержала тогда. Началось мое сногшибательное падение. Никогда я не забуду тех лет.
Неистовое желание петь, петь, для них, для всех моих незнакомых друзей, для моих слушателей, которые начинают мне аплодировать, прежде, чем я успеваю выйти на сцену. И я пела, пела, преодолевая отчаянье. И песни спасли меня, мои песни. Как мне о них сказать? Ведь они - это я сама. Моя плоть, моя кровь, моя голова, моя душа, мое сердце. Как мне о них сказать?…Я приветствую песню! С ней поэты выходят на площади, сливаются с толпой и становятся любимцами века. Слыщите, как звучат над Парижем их голоса!
Ужасной была моя жизнь и вместе с тем изумительной. Сколько раз настигала меня беда, сколько раз я едва спасалась от смерти. Голод и бездомное детство, гибель и потери друзей, утраты и разочарования, смерть девочки, Смерть Сердана, затем алкоголь, наркотики, автомобильные катастрофы, операции и болезни. Но каждый раз я снова поднималась со дна, снова выходила на сцену. И если бы спросили меня сейчас, жалею ли я о том, что так прожила свою жизнь, то я ответила словами одной из своих последних песен:
Нет,я ни о чем не жалею.
Нет,я не жалею ни о чем!
(Звучит песня "Нет, я ни о чем не жалею") Non, je sur rien ne regrette pas
Мои воспоминания поднимаются толпой, осаждают меня, окружают и захлестывают. Я вижу лица, множество лиц - вас, знакомые и незнакомые. Ради вас, я пою, ради вас я готова умереть на сцене. Это моя исповедь. И все, чего я хочу, это то, чтобы услышавший меня сказал: "Ей многое простится, потому что она много любила".
Неистовое желание петь, петь, для них, для всех моих незнакомых друзей, для моих слушателей, которые начинают мне аплодировать, прежде, чем я успеваю выйти на сцену. И я пела, пела, преодолевая отчаянье. И песни спасли меня, мои песни. Как мне о них сказать? Ведь они - это я сама. Моя плоть, моя кровь, моя голова, моя душа, мое сердце. Как мне о них сказать?…Я приветствую песню! С ней поэты выходят на площади, сливаются с толпой и становятся любимцами века. Слыщите, как звучат над Парижем их голоса!
