Любовь моя, цвет зеленый.
    Зеленого ветра всплески.
    Далекий парусник в море,
    далекий конь в перелеске.
    Ночами, по грудь в тумане,
    она у перил сидела -
    серебряный иней взгляда
    и зелень волос и тела.
    Любовь моя, цвет зеленый.
    Лишь месяц цыганский выйдет,
    весь мир с нее глаз не сводит -
    и только она не видит.

    Любовь моя, цвет зеленый.
    Смолистая тень густеет.
    Серебряный иней звездный
    дорогу рассвету стелет.
    Смоковница чистит ветер
    наждачной своей листвою.
    Гора одичалой кошкой
    встает, ощетиня хвою.
    Но кто придет? И откуда?
    Навеки все опустело -
    и снится горькое море
    ее зеленому телу.

    — Земляк, я отдать согласен
    коня за ее изголовье,
    за зеркало нож с насечкой
    ц сбрую за эту кровлю.
    Земляк, я из дальней Кабры
    иду, истекая кровью.
    — Будь воля на то моя,
    была бы и речь недолгой.
    Да я-то уже не я,
    и дом мой уже не дом мой.
    — Земляк, подостойней встретить
    хотел бы я час мой смертный -
    на простынях голландских
    и на кровати медной.
    Не видишь ты эту рану
    от горла и до ключицы?
    — Все кровью пропахло, парень,
    и кровью твоей сочится,
    а грудь твоя в темных розах
    и смертной полна истомой.
    Но я-то уже не я,
    и дом мой уже не дом мой.
    — Так дай хотя бы подняться
    к высоким этим перилам!
    О дайте, дайте подняться
    к зеленым этим перилам,
    к перилам лунного света
    над гулом моря унылым!

    И поднялись они оба
    к этим перилам зеленым.
    И след остался кровавый.
    И был от слез он соленым.
    Фонарики тусклой жестью
    блестели в рассветной рани.
    И сотней стеклянных бубнов
    был утренний сон изранен.

    Любовь моя, цвет зеленый.
    Зеленого ветра всплески.
    И вот уже два цыгана
    стоят у перил железных.
    Полынью, мятой и желчью
    дохнуло с дальнего кряжа.
    — Где же, земляк, она, — где же
    горькая девушка наша?
    Столько ночей дожидалась!
    Столько ночей серебрило
    темные косы, и тело,
    и ледяные перила!

    С зеленого дна бассейна,
    качаясь, она глядела -
    серебряный иней взгляда
    и зелень волос и тела.
    Баюкала зыбь цыганку,
    ц льдинка луны блестела.

    И ночь была задушевной,
    как тихий двор голубиный,
    когда патруль полупьяный
    вбежал, сорвав карабины...
    Любовь моя, цвет зеленый.
    Зеленого ветра всплески.
    Далекий парусник в море,
    далекий конь в перелеске.

Дождик идет в Сантьяго,
сердце любовью полно.
Белой камелией в небе
светится солнца пятно.

Дожлик идет в Сантьяго:
ночи такие темны.
Трав серебро и грезы
лик закрывают луны.

Видишь, на камни улиц
падает тонкий хрусталь.
Видишь, как шлет тебе море
с ветром и мглу и печаль.

Шлет их тебе твое море,
солнцем Сантьяго забыт;
только с утра в моем сердце
капля дождя звенит.

Федерико Гарсия Лорка и Сальвадор Дали