«Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит», – сказал Михаил Булгаков. В его жизни было все: болезни, войны, революции, успех и поражения. Он отчаянно ждал признания – а оно пришло после смерти. И, словно в награду за все беды, судьба подарила ему редкое счастье – любить и быть любимым…
«Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас обоих! Так поражает молния. Так поражает финский нож!»
В 1928 году Михаил Булгаков познакомился с Еленой Сергеевной Шиловской. Они встретились совершенно случайно, на масленицу, в одном московском доме. «Околдовала, приворожила», – не раз восклицал потом Булгаков.
Только зачем богатой и красивой женщине было тратить свои колдовские силы на жалкого неудачника…Елена Сергеевна была «просто генеральской женой», матерью двух сыновей… прекрасный дом, мирная, спокойная жизнь.
Вначале все выглядело довольно банально: двое женатых людей, не желающих ничего менять, легкий флирт, тайные встречи, секретная переписка.
Но очень скоро настал момент, когда они поняли, что только вместе могут быть счастливы и жизнь необходимо менять. Но как тяжело было на это решиться!
Добрый и любящий муж превратился в разгневанного демона. Он угрожал Булгакову пистолетом, умолял жену и, наконец, прибегнул к последнему аргументу: «Я не отдам тебе детей».
Елена Сергеевна сдалась. Она пообещала не выходить из дому без сопровождения, не отвечать на телефонные звонки и письма... Так продолжалось полтора года.
«Но, очевидно, все-таки это была судьба. Потому что, когда я первый раз вышла на улицу, то встретила его, и первой фразой, которую он сказал, было: «Я не могу без тебя жить».
«И я тоже». И мы решили соединиться, несмотря ни на что.
«Дай мне слово, что умирать я буду у тебя на руках»...
«Конечно, конечно, ты будешь умирать у меня на...»
«Я говорю очень серьезно, поклянись».
И я поклялась.
Королевушка моя, моя царица, сиявшая мне всегда в моей земной жизни! Ты любила мои вещи, я писал их для тебя…
В 1966 году был напечатан роман Булгакова «Мастер и Маргарита», многие хотели познакомиться с его вдовой – и что же? Вместо почтенной старушки им навстречу выходила элегантная молодая женщина…
«Вы ведьма?» – спрашивали у Елены Сергеевны.
Нет. Я колдунья, Маргарита… |
Евгения Носарева
"В театре"
Во МХАТе снова шум и суета,
На сцене - репетиция "Мольера".
Да, скоро будет новая премьера.
И всё начнётся с чистого листа.
А он - увы! - знал это наперёд:
Опять успех, цветы, аплодисменты,
Поклоны, поздравленья, комплименты,
Ну, а в итоге - пьеса не пойдёт.
Ну, а в итоге - пьесу запретят,
Как было с "Турбиными", "Зойкой", "Бегом"
Опять столицу засыпает снегом,
И окна театральные горят.
У лучших пьес - печальная судьба
Будь проклят мир злой зависти и фальши!
Пятнадцать лет боёв! Что будет дальше? -
Такая же никчёмная борьба
А он устал. От жизненных невзгод,
От злых нападок, клеветы и сплетен
Сидел в партере, тих и незаметен.
Ему тогда шёл сорок пятый год.
Он был затравлен, как его герой.
Двадцатый - брат семнадцатому веку!
Как и тогда, непросто человеку
Остаться честным, быть самим собой.
А он сумел! - Остёр его язык.
Не может льстить талантливый художник!
Но ведь "король", святой тиран-безбожник,
К подобным сочиненьям не привык
Булгакова догнали на крыльце:
"Вас требуют на сцену! Гул оваций!".
И он, пройдя меж пышных декораций,
Вновь, против воли, кланялся в конце.
|
У-у-у-у-у-гу-гуг-гуу! О, гляньте на меня, я погибаю. Вьюга в подворотне ревёт мне отходную, и я вою с ней. Пропал я, пропал. Негодяй в грязном колпаке – повар столовой нормального питания – плеснул кипятком и обварил мне левый бок.
Какая гадина, а ещё пролетарий. Господи, боже мой – как больно! До костей проело кипяточком. Я теперь вою, вою, да разве воем поможешь.
Бок болит нестерпимо, и даль моей карьеры видна мне совершенно отчётливо…
Летом можно смотаться в Сокольники, там есть особенная, очень хорошая трава, а кроме того, нажрёшься бесплатно колбасных головок, бумаги жирной набросают граждане, налижешься. А теперь куда пойдёшь? Не били вас сапогом? Били. Кирпичом по рёбрам получали? Кушано достаточно. Всё испытал, с судьбой своей мирюсь и, если плачу сейчас, то только от физической боли и холода, потому что дух мой ещё не угас… Живуч собачий дух. |
